Полуостров Рыбачий, Средний, хребет Муста-Тунтури.

Полуостров Рыбачий – самая северная часть европейской России. Это приграничная территория, поэтому уточните, какие документы необходимы для посещения данного места.

Полуостров Рыбачий — полуостров на севере Кольского полуострова, омываемый Баренцевым морем и Мотовским заливом. Рыбачий представляет собой плато, круто обрывающееся к морю, наивысшей точкой которого, является гора Эйна (299 м над уровнем моря). К югу от полуострова расположен полуостров Средний, а с севера, в полуостров вдаётся на 3,5 километра относительно крупный залив — Зубовская губа.
Во время Великой Отечественной войны на полуострове и прибрежных водах проходили ожесточённые бои между советскими и немецкими войсками. По настоящее время, полуостров усеян «железом» войны. После окончания войны он был сильно милитаризован (большое кол-во военных объектов), так как находится в непосредственной близости от страны — члена НАТО Норвегии. В настоящее время большинство военных гарнизонов закрыты, и только недавно территория Рыбачьего стала открыта для посещения. Но всё же не всю территорию полуострова можно посещать. Есть закрытые зоны, охраняемые военными.
Не смотря на труднодоступность, ежегодно, десятки туристов на мотоциклах и подготовленных внедорожниках исследуют полуостров.

Хребет Муста-Тунтури во время войны.
За неделю до 22 июня 1941 года, над Кольским полуостровом замаячили немецкие самолеты. Военным начальством было принято решение перебросить на полуостров артиллерию и пехоту, чтобы укрепить оборону. Но штабисты ждали нападения с моря, поэтому укрепляли лишь береговую линию. А немцы пошли в наступление со стороны Печенги, углубившись на территорию СССР на 8 км. На хребте Муста-Тунтури их удалось остановить, и с тех пор линия обороны не менялась почти 3,5 года – это единственный участок фронта, где немцы не смогли продвинуться вглубь нашей страны ни на сантиметр.
Печенга (Петсамо по-фински) с 20-го года принадлежала Финляндии. Да и все эти места были хорошо известны финнам, которые жили когда-то здесь в мире и дружбе еще с русскими поморами. Финны прекрасно знали все подступы и сам хребет. В 39-м году, после очередной Русско-Финской войны, финны лишились территорий на полуостровах Среднем и Рыбачьем и были вытеснены с хребта Муста-Тунтури, который отошёл нашей стране.
Начав наступление, немцы точно знали, куда идут. Когда прорвали оборону, они заняли лучшие высоты на хребте. Сперва были хаотичные стычки, а спустя некоторое время, когда немцы поняли, что дальше наскоком не пройти, они начали укреплять позиции – создавать так называемые боевые охранения. Наши занялись тем же. Но какая же чудовищная разница была в исполнении! Немцы рубили проходы в скалах, устраивали в них склады, госпитали, подходы к боевым позициям.
Наши же бегали в открытую. В землянках у немцев были патефоны, на полу кафельная плитка, к столу подавались вино и сыры. Наши грызли сухари и мерзлую тушенку – костры разводить строго запрещалось. Строить ДОТы на месте не получалось – немцы на любой шорох отвечали шквальным огнем. Было принято решение тащить на позиции разобранные детали укреплений и собирать ДОТы на месте – так меньше времени на их постройку и, соответственно, больше сохраненных жизней – собирали-то их тоже под свистящими пулями.
Противостояли нашим морпехам и зеленому ополчению из Мурманска элитные немецкие войска – горные егеря. Это были опытные ребята – настоящие профессионалы, обученные всем тонкостям ведения боевых действий в горах. И экипировка у них была соответствующая – горные ботинки (ботинки со специальной деревянной подошвой для передвижения по ледникам), сверхлегкие лыжи, десантные автоматические винтовки и т.п.
Солдаты эти — все как на подбор были не младше 24-х лет и набирались преимущественно из горных районов Австрии и Германии. За плечами был неплохой боевой опыт – Балканы, Карпаты, Кавказ. На форме они носили отличительную нашивку – изображение эдельвейса. Хоронить «эдельвейсовцев» возили в Петсамо (надеюсь, вы уже запомнили, что это Печенга), сейчас там огромное кладбище и на деньги немецко-австрийских ветеранов вермахта возведен мемориал в честь своих товарищей, погибших в окрестных боях в кол-ве около 12000 человек.
Вытаскивать наших раненых и убитых солдат было крайне тяжело – между позициями всё было заминировано, а с огневых точек постоянно велись обстрелы из пулеметов и минометов. Немцы, к тому же, вовсю палили из огнеметов, сжигая всё живое в радиусе 60 метров.
Один из участников боевого охранения в своих мемуарах рассказывал:

«При штурме высоты «Яйцо» как-то поздно ночью с нашей и немецкой стороны к раненым спустились санитары. В метре друг от друга они помогали и своим раненым, и раненым противника – наши немцам, а немцы нашим».

Вот так иногда бывало. А с утра опять начиналась борьба за позиции. Наши мало того, что сидели в укрытиях, как на ладони, так еще и штурмовали высоты, идя на напрасные жертвы – занятые высоты не единожды сдавали обратно. В лоб под пули бросали не только морпехов и обычную пехоту, но и штрафбат. В одном бою из 750 штрафбатовцев в живых осталось всего несколько десятков.
Через Малую Волоковую губу на морских катерах, в тыл к немцам, регулярно забрасывался десант и разведгруппы. В данном контексте нельзя не вспомнить о капитане Юневиче – командире разведгруппы, чей подвиг знают и чтят многие в тех краях.
Нашему командованию позарез нужно было узнать о передвижении войск в тылу у немцев – поступила информация о передислокации частей в окрестностях Муста-Тунтури. В тыл были заброшены разведгруппы, которые, потеряв основную массу людей, вернулись на базу без существенных результатов. А главное – потеряли одного раненого, который, возможно, мог попасть в плен. Практически сразу в тот же район забросили две новые группы, одной из которых руководил капитан Юневич – профессионал, настоящий командир и человек с большой буквы. Юневич был против предложенного штабом плана, т.к. считал его самоубийственным – планы вылазок он всегда составлял сам, людей он тоже подбирал и обучал лично. Но в этот раз пришлось подчиниться штабу. Как и предполагал Юневич, немцы их уже ждали. Группу капитана зажали в кольцо, он несколько раз вырывался из окружения, неся огромные потери, два раза вызывал артиллерийский огонь на себя. Из 48 человек в непрерывных боях в течение несколько суток в живых осталось только двое. Дальше я выложу небольшой текст из военных мемуаров:

«Прошло суток трое, может быть, четверо. Полковник Крылов по телефону доложил мне, что на бревне через губу Малая Волоковая переплыл разведчик из группы Юневича старшина 1 статьи А. С. Бакин. Он ранен и обморожен, отправлен в медсанроту на излечение.»

Этот лаконичный доклад сразу же вызвал много вопросов. Один из 48 разведчиков группы оказался жив. Как же ему удалось, раненому, переплыть залив? Расстояние метров 800–900, а то и больше…
Вскоре, начальник  медико-санитарной службы СОР Ермаков доложил, что у Бакина от разрывной пули огромная рана на правом бедре. Кроме того, штыковая рана на спине, легкое ранение правого предплечья и сильно обморожены обе руки.
Вот что рассказал Бакин о последних часах капитана Юневича и о его разведчиках:

— Юневич был убит на другой день после высадки. Командовать группой стал лейтенант Белозеров. Вызывал огонь на себя уже Патраков, так как Белозеров, раненный в грудь, умирал. Когда почти все разведчики были перебиты, а тяжело раненные прекратили сопротивление, фашисты стали добивать раненых. Я подлез под труп немецкого солдата. На моих глазах убили лейтенанта Белозерова и лежавшего рядом, с перебитыми ногами, матроса Кадыра Тощева, узбека. Я  видел, как двое егерей, а с ними офицер, подошли к сильно израненному разведчику матросу Виктору Комиссарову и склонились над ним. Комиссаров сумел вырвал чеку из сохраненной им «эфки». Он и оба солдата были убиты, а офицер ранен. Егеря стали колоть штыками всех наших — и убитых, и раненых. Ткнули штыком в спину и меня. Один из егерей ударил по голове носком кованого сапога, но я сдержался и не застонал.

Когда стемнело, я пополз к берегу. Часто терял сознание. Как дополз, стал искать что-нибудь, за что можно держаться в воде. Нашёл обрубок бревна, вроде шпалы, потом нашёл две доски, все связал поясным ремнем… На рассвете я спрятался.
Днём по берегу ходили немцы, собирали трупы своих солдат, работы было много, да к тому же на берегу рвались снаряды наших батарей, прилетавших с полуострова Средний. У меня осталась одна «эфка»которую я зажал в руке и был готов к бою.
На следующую ночь, столкнул в воду самодельный плот, лёг на него и пытался плыть. Начал грести руками, но вскоре стал терять сознание.

Плот с Бакиным течение снесло к нашему берегу и выбросило на Средний. Там его и подобрали бойцы из бригады Крылова.
Сперва, признаться, мы не очень верили Бакину, думали, что тут что-то не чисто. Быть больше двух часов в холодной воде, да еще раненому, и выжить. Человек, пробывший в Баренцевом море более получаса, не жилец. Так бывало с лётчиками — сколько их спускалось на парашютах, спасаясь из сбитых в бою самолетов, и все погибали…
Врачи наши потом объяснили это «чудо». Дело в том, что в воде находились только часть туловища и конечности. Охлаждение сильное, но не настолько, чтобы побороть такой могучий организм, как у Бакина.
Но Бакину мы поверили. И все же решили перевести его для продолжения службы в Мурманск. И зря. Бакин был героем.
Этому Герою еще долгое время не давали покоя СМЕРШевцы и следователи НКВД. Многие годы он жил с клеймом чуть ли не предателя в личном деле. В 70-е он часто приезжал сюда и водил по местам боёв поисковые группы, в 80-х годах он умер. Поисковые отряды (в основном молодёжные – студенты, школьники) частые гости в этих местах. Их руками делается огромная работа по поиску и захоронению павших героев. Старые обелиски обновляются, тут и там появляются новые, но работы еще на многие годы – тут вся земля пропитана кровью и хранит в себе еще немало тайн. (материал про хребет Муста-Тунтури взят здесь)